Газета выходит с октября 1917 года Thursday 28 марта 2024

«Перечитываешь Чехова, и снова становится хорошо, страшно и прекрасно»

Лев Додин, поставивший на сцене МДТ пять чеховских пьес, убежден, что его диалог с писателем еще не закончен.

К 150-летию Антона Павловича Чехова в Музее театрального и музыкального искусства открылась выставка «Чеховиана Льва Додина». Из необъятной истории постановок чеховской драматургии музей выбрал только один сюжет, немаловажный для Петербурга, — пьесы Чехова в Малом драматическом театре. За пятнадцать лет Лев Додин поставил на сцене своего театра пять чеховских пьес, и выставка построена так, что представляет спектакли в хронологическом порядке.

Налево от входа в зал расположился «Вишневый сад», представленный «многоуважаемым шкафом» — именно ему когда-то кланялся Гаев в исполнении Сергея Бехтерева. А в этом шкафу собрано все, что дорого и чеховским персонажам, и историкам, которые когда-нибудь будут исследовать спектакль Малого драматического театра.


«Многоуважаемый шкаф» из спектакля «Вишневый сад».


Из «Вишневого сада» мы попадаем в «Пьесу без названия», а оттуда — на велосипеде в «Чайку» (постоянные зрители МДТ помнят, как все чеховские герои крутили педали в этом спектакле). Здесь же висит потрепанный пододеяльник с кружевной отделкой — это занавес из постановки Кости Треплева, а на него в режиме нон-стоп проецируется видеозапись репетиции Льва Додина с актрисами, исполняющими роли трех сестер в одноименном спектакле. Так что мы можем даже проникнуть в святая святых и подсмотреть, как все это происходит.


Чайка из «Чайки».


Далее следует «Дядя Ваня», и затем уже недавняя премьера — «Три сестры».

На выставке есть несколько инсталляций, посвященных Чехову: в центре стоят зеркала из «Вишневого сада», а в них отражается… сам Антон Павлович. Висит на стене огромный стог сена — такие в «Дяде Ване» опускались в финале с колосников на сцену как надгробия на беспросветных жизнях Сони и Войницкого. А к обнаженному каркасу привязаны на ниточках конверты: их можно открыть, достать оттуда пожелтевшие странички и прочитать какие-то высказывания Антона Павловича или же обращения к нему читателей.

Мне понравилось одно письмо. Прочитав «Даму с собачкой», читательница задает вопрос, который так хотелось бы задать Чехову и мне самой: «Вы оставляете героев тогда, когда они должны принять решение. Хочется знать продолжение, но поскольку продолжение вы писать не будете, то черкните несколько фраз, как бы вы поступили на месте Гурова». Но если Чехов и черкнул несколько слов современнице, то нам об этом неизвестно. И вот уже более ста лет самим приходится искать ответ на этот и другие вопросы, которые ставит перед нами писатель.


Прямая речь


Лев Додин уверен, что его диалог с Чеховым не закончен.


Лев Додин:

— Огромный кусок жизни прожили мы вместе с Чеховым, и вдруг вся эта жизнь сосредоточилась в одной маленькой комнатке. Я смотрю на все, и мне хочется что-то вернуть, что-то переделать, а что-то восстановить. Свежим глазом я вижу старые макеты и убеждаюсь, что для Чехова нашими художниками были придуманы неплохие пространства, что они разные и меняются от одного времени к другому. Поэтому выставка произвела на меня сильное впечатление, но это сугубо авторское чувство.

— Вы поставили последнюю классическую пьесу Чехова «Три сестры», теперь, после пяти спектаклей, ваш диалог с Чеховым завершен?

— Любое завершение — печально, поэтому хочется надеяться, что не завершен, что мне еще есть что сказать. Диалог не закончен, другое дело, что неизвестно, выльется ли он  в какие-то новые спектакли. Чехов — тот автор, которого перечитываешь и опять начинаешь дрожать от описания какого-нибудь сырого воздуха в лесу, и снова становится хорошо, страшно и прекрасно.

 

Фото Натальи ЧАЙКИ

↑ Наверх