У каждого своя война
Перед праздниками в Петербург съезжались ветераны, получившие возможность бесплатно доехать в любую точку страны. Кто-то потому, что воевал именно здесь. Кто-то — потому, что Ленинград в годы войны стал символом стойкости и мужества, которому надо отдать долг уважения.
Перед праздниками в Петербург съезжались ветераны, получившие возможность бесплатно доехать в любую точку страны. Кто-то потому, что воевал именно здесь. Кто-то — потому, что Ленинград в годы войны стал символом стойкости и мужества, которому надо отдать долг уважения.
Мы прошлись по вагонам одного из поездов, который 8 мая привез в наш город ветеранов из Екатеринбурга, Перми, Кирова... Эти люди резко отличались от обычных пассажиров. И не только возрастом или наличием обязательного сопровождающего. Просто они, в отличие от всех остальных, выглядели откровенно счастливыми. Было заметно, что внимание государства и всех окружающих для них — все равно что бальзам на открытые раны. Раны, вызванные распадом страны, изменением жизненных ценностей. И вот, оказывается, все не так страшно, как им казалось еще недавно. Потому что главное осталось. Подвиг народа в войне помнят, погибшим отдают почести, оставшихся в живых чтут и благодарят.
Почти из каждого купе можно было услышать и про Победу, и про Сталина — причем сами ветераны спорили о его личности взахлеб. Вот только к попыткам «посторонних» завести с ними разговор о войне, побудить вспомнить «самое-самое» относились одинаково. Вели давно затверженный рассказ и крайне редко и неохотно говорили о своем, личном. Когда же чуть-чуть открывались — говорили не о Победе. А о том, с чем у каждого связана эта война. Видно было: «это» — до сих пор болит. И наверное, не заживет уже никогда.
Друга убило письмо
Бывший морпех Александр Ведриков из 900 дней блокады под Ленинградом провел 500. Причем пришел сюда добровольно. В 1942-м, окончив школу, написал заявление в военкомат, где описал свои возможности: с начала войны параллельно со школьной премудростью успел овладеть пулеметом «максим», винтовкой, автоматом, выучил устав чуть ли не наизусть — и теперь просит отправить его на самый тяжелый участок фронта.
И пусть ему тогда было только 17, но в армию все равно взяли. Их было в команде 36 человек — добровольцев, которые осенью 42-го пробрались в осажденный город и стали морскими пехотинцами. Младше всех, опыта никакого, но именно его поставили сразу командиром пулеметного расчета. И немедленно кинули в бой, поставив задачу: дальше чем на 15 метров от ротного не отходить — куда бы в ходе боя тот ни направился...
Из его команды в том первом бою полегло более трети состава, а через пару месяцев остался он один вместе с другом Серегой, которого на себе сумел вытащить из-под огня и доставить в госпиталь, где друг вроде бы пошел на поправку. До сих пор жалеет, что не уберег. Но убила друга не пуля, а обыкновенное письмо, перехватить которое Александр не сумел — хотя и пытался. От соседки по дому, поведавшей, что жена не дождалась и крутит роман с другим...
Потом за три года войны пришлось многое пережить. Но эта потеря — до сих пор обиднее всего.
«На фронт я не хотел»
— На фронт я не хотел, страшно было, — признается другой фронтовик, Арсений Николаевич Зонов. — Когда бронь сняли (я после ФЗУ на станкостроительном минометы и мины делал), испугался, честно скажу. Ведь мне и восемнадцати еще не было. Кроме станка, ничего не знал. Стрелять, естественно, не умел и считал, что погибну в первом же бою. Но со мной поступили грамотно: вначале в танковой школе выучили на наводчика самоходки.
Арсений Николаевич, как и другие, вспоминает в эти дни не праздники и победы, что случались с ним в годы войны, а боль, кровь, потери. Самые памятные для него бои — под венгерским Секешфехерваром, где немцы сумели дважды заставить наших отступить. Причем второй раз — почти в панике. Той панике Арсений тоже поддался: сам не помнит, как в 20-градусный мороз форсировал вплавь канал шириной метров пятнадцать, при том что до этого никогда не плавал. И смущенно говорит, что Победа ковалась и в таких боях тоже. Зачем же об этом забывать? Ведь все-таки дожали фашистов. Всем миром, с потерями — но дожали...
Мы спросили Арсения Николаевича, почему на юбилей Победы он решил поехать в Петербург, а не, скажем, в Москву или в Одессу, в освобождении которой принимал участие. А он ответил, что в Питере все как-то человечнее, здесь ветеранов «протоколом» не мучают. Им просто рады, и все.
Фото автора
