Выросшие в СССР

Сегодня наш рассказ о том, как сложилась судьба молодых испанцев после окончания Великой Отечественной войны, об их учебе в советских вузах.

Продолжаем публикацию воспоминаний сеньора Вирхилио де лос Льяноса Маса, ребенком привезенного в Ленинград из Испании, охваченной гражданской войной. Сегодня наш рассказ о том, как сложилась судьба молодых испанцев после окончания Великой Отечественной войны, об их учебе в советских вузах.


(Продолжение. Начало в номерах за 16 и 30 июля, 13 августа, 3 и 17 сентября)

Восстанавливали ДнепроГЭС

Мы приехали в Москву из разных городов СССР и поступили в «Энерго» — так для краткости именовался МЭИ — в октябре 1943 года. Уже было ясно, что победа не за горами. Одной из примет близкого поражения нацизма стала перемена позиции Испании: Франко объявил о ее переходе в разряд нейтральных государств и отозвал с советско-германского фронта остатки своей «Голубой дивизии».

Может показаться невероятным, но среди первых 45 инженеров-гидроэнергетиков, подготовленных в МЭИ, 23 были испанцами — пять девушек и восемнадцать парней! Передо мной групповая фотография нашего выпуска 1949 года.

Директором МЭИ тогда была Валерия Алексеевна Голубцова. (Эта симпатичная женщина, доктор технических наук, была замужем за Георгием Маленковым, личным секретарем Сталина с 1925 по 1933 год. Многие считали Маленкова политическим наследником генсека.) Валерия Алексеевна Голубцова оказывала нам особое внимание и периодически собирала актив группы для решения насущных проблем. Ни  в одном столичном вузе не было студенческих групп, сформированных по национальному признаку. Мы же, 23 испанца, находились в привилегированном положении — специально для нас на гидроэнергетическом факультете была создана группа Г-1-43. Совместное проживание и учеба позволили нам сохранить родной язык и привычки, которые прежде бережно поддерживали воспитатели детдомов.

Инженерную практику мы проходили на главных гидроэлектростанциях СССР.

В 1947 году вся мужская часть нашей группы участвовала в работах по восстановлению ДнепроГЭСа на Украине, полностью разрушенного гитлеровцами при отступлении. В это же время наши девушки проходили практику на Баксанской ГЭС в Северной Осетии. В 1948 году вся группа проходила практику на Чирчикском каскаде ГЭС в Узбекистане.

Каждый год, в начале летних и зимних каникул, тысячи студентов всех факультетов МЭИ уезжали домой — в свои деревни, села и города, где их ожидали родители и родственники. Студенческий городок вымирал. В такие дни наше одиночество обострялось, одолевали воспоминания детства. Чтобы как-то облегчить наше самочувствие, руководство института распорядилось отправлять нас в дома отдыха и санатории МЭИ. Один из них был расположен в чудном смешанном лесу в окрестностях подмосковной деревни Фирсановка. По профсоюзным путевкам сюда стекались на каникулы испанцы со всех факультетов «Энерго».

Участвовали в спортивных парадах на Красной площади

Два послевоенных лета запомнились мне особенно, когда испанские студенты МЭИ выступали на спортивных парадах в Москве. Сценой была Красная площадь. Ее брусчатка покрывалась огромным искусственным ковром зеленого цвета. Кремль становился естественной декорацией. А со своего привычного места на Мавзолее за нами наблюдали Сталин, его ближайшие помощники и приглашенные зарубежные гости.

Участников таких парадов  летом готовили в лагерях в Подмосковье. Частые купанья и жаркое солнце быстро превращали нас в некое подобие бронзовых статуй. Молодые тела, укрепленные особой диетой и бесконечными упражнениями, призваны были напоминать руководству на трибунах Мавзолея советских Венер и Аполлонов. «Война нас нисколько не ослабила!» — должны были провозглашать наши фигуры.

Тренируемые известными спортсменами и хореографами, гимнасты «Энерго» без конца оттачивали музыкальное представление, длившееся не более 10 минут. Автором сценария и постановщиком композиции на музыку Чайковского и Глазунова был завкафедрой физкультуры Киселев. Длинные ряды гимнастов и гимнасток в костюмах белого и морского цветов изображали спокойное море. Затем на «море» начиналось волнение. Вскоре вся Красная площадь превращалась в бушующий океан, напоминая о недавнем военном урагане. Колдовская музыка «Лебединого озера» сменяла патетическую симфонию, буря успокаивалась. На горизонте появлялись белоснежные парусники, бороздившие тихие воды, и стройные гимнастки с восхитительной ловкостью прыгали с мачт в море. Наступал долгожданный мир!

Часть студентов из группы Г-1-43 участвовали в управлении этими парусниками с гимнастками. На высоте нашей груди прикреплялась специальная сеть из мягких волокон, на которую благополучно приземлялись «пловчихи» после прыжка в «воду». Это был кульминационный момент композиции, и зрители начинали бешено аплодировать.

Девушка в малиновом берете

Тогда мне часто думалось: «Когда же я встречу девушку моей мечты?» Эта мысль оттесняла на второй план расчеты дипломного проекта. Порою даже и сам диплом казался ненужным, если нет рядом близкого человека.

Но провидение, как всегда, помогло. Я встретился с судьбой... на картошке.

Осенью 1948 года студенты «Энерго» на две недели были мобилизованы на уборку картофеля на полях Ярославской области. Для нас, молодых, не избалованных жизнью, выезд в Подмосковье всегда был счастливой возможностью отдыха от занятий и обещал веселье и развлечения. После десятичасового рабочего дня в окружении монбланов грязных корнеплодов на мокрых полях начиналась замечательная ночная жизнь: встречи, разговоры с новыми друзьями и подругами.

…Колхозник, встретивший грузовик с юношами из группы Г-1-43, проводил нас до стога, в котором предстояло провести ночь. Он посоветовал зарыться в солому поглубже, так как ночи были очень холодными, а одеял не хватало. Сообщил, что соседние стога заняты девушками, собиравшими картошку в корзинки. Наша же работа заключалась в опорожнении этих корзин в мешки, доставке мешков на дорогу в 100 метрах и их погрузке на грузовики.

На рассвете мы вышли на огромное поле, уходившее к горизонту. Недалеко от нас, переговариваясь и дрожа от утреннего холода, стояли девушки, которым предстояло выкапывать картошку и собирать ее в корзины. Колхозница-бригадир расставила студенток по местам, закрепив за каждой две длиннющие грядки. Потом приблизилась к нам. Убедившись, что мы прилично говорим по-русски,  расставила и нас, указав каждому его двадцать грядок.

Вдруг какая-то сверхъестественная сила заставила повернуть голову. Над грядками слева склонилась девушка с вьющимися каштановыми волосами. Голову ее украшал шерстяной малиновый берет, свитер был такого же цвета. Как это у Пушкина про Татьяну: «Кто там в малиновом берете с послом испанским говорит?»

Я приблизился, и светло-карие глаза наконец взглянули на меня. Представился.

Незнакомка сказала в ответ, что ее зовут Инна, и заметила: «У вас редкое имя, оно напоминает имя Виргилий».  Поскольку я оторопело молчал, она добавила: «Ну, вы, конечно, знаете — римский поэт, написал «Энеиду». Он, кстати, написал еще и «Георгики» на темы сельского хозяйства…»

Я не читал произведений Виргилия. Но вышел из положения в чисто испанском духе: «Инна! Если бы автором «Георгик» был я, то меня бы здесь, на уборке картофеля, не было. И вам бы я это делать не позволил».

Она засмеялась и продолжила работу. Мы простились до вечера.

По окончании рабочего дня я валился с ног от усталости. Но очень хотел видеть Инну. Мой путь до шоссе с тяжелыми мешками каждый раз пролегал вдоль ее грядок, что значительно удлиняло маршрут. В один из очередных проходов Инна, желая облегчить мне, задыхавшемуся, работу, сказала: «Вирхилио, вспомните, чему нас учили в школе: самая короткая линия, соединяющая две точки, — прямая!»

Это произошло 4 сентября 1948 года.

После работы я проводил Инну до избы, в которой жили девушки ее группы, и мы договорились после ужина идти танцевать в клуб. В этом самом «клубе» в носках (оставив в коридоре рабочую обувь в глине), под свет керосиновой лампы и под музыку заезженных пластинок мы с Инной танцевали, болтали с друзьями, а потом вышли на улицу. Сели на ступеньках крыльца какой-то избы; в ней царила тишина — либо здесь никто не жил, либо обитатели спали без задних ног.

Инна хотела узнать как можно больше о моей жизни — по ее мнению, необычной и яркой. Я был рад вниманию и рассказывал — впервые в жизни — всю свою детскую одиссею. Это была незабываемая ночь! Очарованный, под взглядом милой русской девушки, я впервые перебирал в памяти все происшедшее со мной за 23 года.

Вирхилио и Инна. Такими нас увидел фотограф в 1948 г.

Директриса института Валерия Голубцова, преподаватели и новые инженеры. Среди них испанцы: Хосе Баррос, Аида Родригес, Висенте Дельгадо, Кармен Пинедо, Вирхилио Льянос, Хайме Ортис, Эрмелина Льяна, Антонио Бенавенте, Франциско Ормаечеа, Аладино Куэрво, Мигель Переда, Луис Иглесиас, Клаудио Асенсио, Анхель Алонсо, Хосе Сарагоса, Хосе Ариас, Хуан де Минго, Хосе Херес, Арасели Санчес, Хосе Крусадо, Элиас Арсега, Хосе Сегура, Бибиана Эрреро.

Я мог стать ее приемным братом!

В 1937 году, когда в СССР привезли первую группу детей Республики, семья Инны  Кащеевой решила усыновить испанского ребенка. В ответ на запрос Кащеевы получили письмо с благодарностью за гуманное намерение. Тем не менее в просьбе было отказано. Родителям Инны, как и другим, сообщалось, что этих детей хотят спасти от тягот войны; как только в Испании наступит мир, они вернутся на родину для воссоединения с родителями и братьями-сестрами…

Собравшись с силами, я сказал Инне, что если бы советские власти позволили ее семье усыновить меня, то мы стали бы братом и сестрой. А это нарушило бы мои планы. Инна спросила с улыбкой: «Какие такие планы?» Набравшись мужества, я попросил Инну стать моей женой.

Те мгновения тишины показались мне вечностью. Наконец Инна произнесла: «Ваши планы, Вирхилио, смелые, но они меня не пугают!» Никогда не забуду наш первый поцелуй той холодной осенней ночью.

…Подумать только: пять лет мы жили в общежитии МЭИ в трехстах метрах друг от друга, а до встречи в колхозе не были знакомы!

И пусть простят меня математики: на основании теории вероятности никому не удастся вычислить что-либо похожее. Только сумасшедший астролог решится составить гороскоп, скрестив пути юноши из Испании и девушки с Урала в колхозе под Ярославлем!

Мы поженились по прошествии трех месяцев, 27 декабря 1948 года.

Инне с трудом удалось убедить родителей и брата с сестрой в том, что я заслуживал быть ее мужем. Она отправила семье фотографию отвратительного качества, на которой я был похож на беглого преступника. Более всего тревожила родных Инны перспектива того, что она навсегда уедет со мной в Испанию. В конце концов родители дали согласие на брак и с нетерпением начали ждать нашего приезда в Свердловск. Там, на Урале, должна была состояться вторая часть свадьбы. Первую — ее мы сыграли в общежитии МЭИ — с большой любовью и выдумкой организовали наши друзья и подруги.

Пятеро испанских товарищей по общежитию выдали мне на неделю праздничный костюм, который когда-то мы купили в складчину. Размер костюма соответствовал среднеарифметическому результату обмера нашей шестерки.

На свадьбе согласно русской традиции мне пришлось голыми руками делить огромное яблоко. Народное поверье гласит, что, если левая половина разделенного яблока будет больше правой, то в семье будет главенствовать жена. Мне было очень трудно разделить то яблоко, но  в конце концов удалось. Гости покатились со смеху — левая половина была несравненно больше правой.

Танцевали и пели всю ночь. На свадьбе мы не обменялись обручальными кольцами, в 1948 году об этом никто из нас и не мечтал! Зато пятеро моих товарищей — уплотнившись до предела — торжественно вручили нам ключи от одной из двух смежных комнат.

Быстрота, с которой совершилось наше бракосочетание, помимо пылкой любви, объяснялась еще рядом причин. Одной из них было близкое распределение.

По профсоюзным путевкам в санаторий на каникулы приезжали испанцы со всех факультетов «Энерго». Слева направо: первый ряд — Хуан де Минго, Франциско Ормаечеа и Аладино Куэрво; стоят: Хосе Крусадо, Вирхилио Льянос, Луис Иглесиас и молодой русский друг.

Нам нельзя на закрытый объект!

Когда мы знакомились на благословенных грядках, Инна была без пяти минут инженером. Она заканчивала электрофизический факультет, который позднее стал засекреченным 9-м факультетом. На нем обучали среди прочих также предметам, обязательным при производстве и использовании атомной энергии.

Было ясно, что госкомиссия по распределению направит Инну, как и ее товарищей по учебе, на работу в какой-нибудь закрытый город или организацию. Чтобы предотвратить это, было необходимо сообщить комиссии о нашем браке — ведь считаться следовало уже и со мной. Жена предстала перед комиссией в начале 1949 года. Я не мог ее сопровождать, так как распределение их группы проходило за закрытыми дверями. Учитывая, что дипломная работа Инны была посвящена промышленной электронике новейшего поколения, ей предложили работать на закрытом объекте. Мы договорились заранее, что она поблагодарит комиссию за доверие и сообщит, что месяц назад вышла замуж и хотела бы работать вместе с мужем. Он, Вирхилио Льянос Мас, инженер-гидроэнергетик, защищает диплом через месяц и не прошел еще распределение.

Заявление было неожиданностью для членов госкомиссии. Наш брак не был зафиксирован в их досье. Через два дня меня пригласили на кафедру гидроэнергетики для обсуждения моего распределения. Три кадровика по набору молодых специалистов для работ на закрытых объектах встретили меня поздравлениями с заключением брака. Я женился на такой замечательной девушке! Потом они взяли быка за рога и перешли к делу.

По их мнению, мы с Инной были идеальной парой для работы на объекте, оборудование которого потребляло много электроэнергии. Там также требовались инженеры для разработки проектов и эксплуатации водохранилищ, гидро- и теплоэлектростанций. Все это было моей специальностью. Условия жизни и труда были превосходными для нашего профессионального роста и экономического будущего.

Как и Инна, я поблагодарил кадровиков и объяснил, что неизбежен день моего возвращения в Испанию. Знание государственных секретов СССР станет непреодолимым препятствием для возвращения на родину. Мои слова посеяли сомнения в сознании кадровиков. Мне предложили встретиться снова, но я не изменил позиции. Госкомиссия решила в конце концов предоставить нам с Инной так называемое свободное распределение и по нашей просьбе направила нас на работу в Свердловск. Инне предстояло работать в лаборатории крупного радиозавода. Меня ждали в организации под названием «Сельэлектро», ведавшей электрификацией глубинки и строительством небольших колхозных гидроэлектростанций.

Мы поехали на Урал поездом. Трудно было оторваться от вагонного окна. Я любовался открывающимися пейзажами. Для Инны любимый с детства Урал был привычен, а меня эта горная страна, отделяющая Европу от Азии, поразила своей красотой. Я полюбил эти места: ведь здесь родилась и выросла моя милая юная жена…

Ссылки на предыдущие публикации

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава